Гильза

    Просторная, со вкусом обставленная кухня. Нейтральные обои, под цвет их - жалюзи, мягкий обволакивающий свет, простая и - вместе с тем - стильная люстра. Строгие формы стола, табуреток, пола. Утвари ровно столько, сколько необходимо для чаепития; случайные предметы, как и вся посуда, говорят нам о сдержанном аристократизме хозяина. Контрастно выделяется небольшая картинка в духе суперматизма. Тихая ненавязчивая музыка. Иногда врываются уличные шумы: проехавшая машина, сигнализация, крики детей, хлопнувшая дверь, взрывы петард, собачий лай. Входят два человека. Мы сразу узнаем респектабельного хозяина и помятого и слегка неловкого гостя. Они продолжают беседу. Во время диалога хозяин заваривант чай, разливает по чашкам. По его точным движениям, по его репликам понимаем, что он знает толк в жизни.
    Хозяин:Что позволено Юпитеру, как ты понимаешь, того не позволено быку. Но для художника, я считаю, должно быть наоборот: что можно всякому быку, того не в коем случае нельзя...
    Гость: А, неуловимые абстракции.
    Хозяин:Странно. Странно, что ты, воплощая в материале именно абстракции, именно мир невидимый и условный, избегаешь всякого упоминания о высоком. Впрочем, ты прав: творец не рассуждает, а действует. Не раз замечал, как художники по поводу собственных находок высказывают самые банальные вещи. Но неужели и ты боишься...
    Гость: Вот заладил. Да я же всего лишь ремесленник. Я не вскрываю внутренней сущности природы. Не взрываю. И даже не пытаюсь. Чашка для меня и есть чашка; ее можно сделать чуть красивее, чуть удобнее, но от этого она не перестает быть тем, чем явлалась и до моего участия. Вот: чай пьем. Или кофе. Или молоко. И хорошо. А предметы, которые выставляют на всеобщее обозрение, прячут под стекло, не позволяют им быть использованными по назначению, - не вполне нормальные предметы, я бы даже сказал - мертвые.
    Хозяин:любопытно. В твоих словах есть зерно. Но... почему ты видишь только формальную, статичную сторону, почему ты не желаешь проследить путь, движение? Я говорю сейчас о движении навязанном, продиктованном скрытой сутью матерьяла.
    Гость: Следить за тем, о чем не малейшего представления не имеешь. Это все равно что... слишком серьезно относиться к твоим виртуозным построениям.
    Хозяин:Хорошо, подойду с другой стороны. Вот этот вот невзрачный чайничек я за баснословные деньги выкупил у одного известного китайского мастера чайной церемонии.
    Гость: Слышу уже в который раз.
    Хозяин:Мне не трудно повторить.
    Гость: История, похоже, доставляет тебе удовольствие.
    Хозяин:Ну так вот. В Китае подобных сервизов (подобных - я имею в виду чисто внешне) в любой захудалой лавке волом за гроши. Но здесь не только время как таковое, здесь личная судьба чайника тесно переплетается с историей чайных церемоний, с различными легендами и сомнительными сплетнями,. касается разных выдающихся личностей, касается... На Востоке умеют ценить ауру предмета, умеют и любят заглядывать за...
    Гость: Так что же они так легко расстались с такой тонкой игрушкой?
     Хозяин:Не легко. Во-первых, перевесила предложенная сумма, а они там сейчас бедствуют. Во-вторых, на прощание мне сказали: узор кармы ребенка много сложнее нашей привязанности к нему. Да и дорога его длиннее. Сильно, не правда ли? Хоть это-то ты понимаешь?
    Гость: Я понимаю только одно: в придачу к дешевой керамике тебе всучили не пойми что, эфемерную сказку. Или наоборот: к шикарной сказке - обыкновенную побрякушку. Вот она. Я могу сделать точно такую же. И историю сочинить не хуже. Тебе впарили, прости, воздух, ничто. Хотя, хотя мир давно уже торгует облаченной в красивые обертки пустотой. Посмотри на современные выставки, на аукционы...
    Хозяин:смотрю. Пристально смотрю - и вижу, что пресловутый воздух, о котором ты говоришь, реальнее, весомее того, чем мы - не задумываясь - дышим.

    Ночной безлюдный парк. Фонари, искрящийся снег, бульвар, обрамленный черными, строгими, стрижеными кустами. Сюрреалистично возвышаются неподвижные аукционы. Человек (гость) возвращается домой. Останавливается. Смотрит под ноги. Наклоняется и подбирает какой-то маленький предмет. В его руках - гильза. На ходу разглядывает ее, вертит так и эдак, негромко, вслух, размышляет:
    - Ну и что? Вполне возможно, что здесь, в этом вот парке убили человека. Или ранили. Или была погоня, и он успел оторваться. Или пьяный хулиганил. Или дети баловались. Произошел так называемый несчастный случай. Ну и что? Скорее всего, кто-то много лет таскал эту гильзу как брелок или амулет и - вот - обронил. Ну и что? Если доказать, что она от той пули, которой убили видного депутата, журналиста, любимого народом певца, то несмотря на паскудность ситуации, ее можно продать за большие миллионы. Но меня-то интересует дальнейшее применение... Если из такой железяки нельзя сделать полезной вещи, то и цена ей копейка. Даже вкупе со страшными сказками.

    Человек входит в свою квартиру. Стараясь не шуметь, раздевается. Коридор со всяким хламом, коробками, досками, арматурой, велосипедными рамами и т.д. Приоткрывает дверь спальни, тихо произносит: "Уже спишь?", проходит в соседнюю комнату. Натянутые холсты, разновеликие торшеры, скульптуры из железа и проволоки. Вполне узнаваемая художническая берлога. Большой стол с грудой инструментов. Укрепив тиски, человек что-то мастерит. Сделал из гильзы керосиновую зажигалку (вместо пули зажат фитиль, а сбоку прикручен стальной стержень с колесиками для кремня). Несколько раз пробует ее. Ставит, горящую, на мраморный постамент, гасит свет, любуется. Задувает огонь. Наощупь перебирается в спальную комнату. Темный эпизод можно завершить скупо нарастающим двойным дыханием.

    Дневное освещение того же коридора. За дверью - чарующей птицей - женский вскрик. Тишина. Через некоторое время из спальной выходит человек, но не тот, кого мы ожидали увидеть. Дабы не путаться, назовем его, как и в первой сцене, Хозяином, а хозяина этой квартиры по-прежнему будем именовать гостем. Пестрая, тесная, уютная кухня. Человек вынимает из внутреннего кармана пиджака медный портсигар, из него сигарету, пытается прикурить. Кремень искрит, а огня нет. Кончился газ. Зажигалка летит в мусорное ведро. Сигарета ложится в пепельницу. Является некрасивая, высокая, склонная к полноте женщина. Черные, по-ведьмински распущенные волосы. Готовая вот-вот распахнуться рубаха, босые ноги. Богемная, видавшая виды хипа.
    Она: Может быть - чаю?
    Хозяин: Н-нет. Нет, родная, я тороплюсь.
    Она: Что ж, мне тоже немного страшно.
    Хозяин:И даже в страхе своем ты неотразима.
    Она: Гитару принести?
    Хозяин:Зачем еще?
    Она: Да уж не маленькая я давно. Ты бы ко всему прочему встал бы на колени и пропел бы мне серенаду.
    Хозяин:А что? Я ведь никогда ничего подобного не делал. Должно быть, приятно, когда ради тебя... Даже если и не правда.
    Она: Хватит с меня и одного песенника. На колени падать все вы мастера, а как штаны стирать...
    Хозяин:Ладно, я понял. Вечным и добрым сыт не будешь. Можно я тебе... вам... немного на хлеб оставлю?
    Она (совершенно спокойно): Давай.
Хозяин оставляет на столе несеолько крупных купюр.
    Она: А ему-то что саказать? Откуда? Никогда ничего не умела прятать. Тем более денег.
    Хозяин:Скажи, что купили его работу.
    Она: Какую именно?
    Хозяин:Ну-у, хотябы вот эту.
    Она: Он терпеть не может этой штуковины.
    Хозяин:Тем более.
    Она: Забирай и уходи.
    Хозяин:Тебе бы не натурщицей работать...
    Она: Уходи. Не люблю, когда вы дуэтом начинаете изощряться в собственной глупости.
Хозяин всает, убирает в карман небольшую абстрактную статуэтку, удаляется в коридор, одевается.
    Хозяин:Да, кстати, у тебя спичек каких-нибудь нет? Зажигалка только что кончилась.
Она приносит ему зажигалку, кладет в карман его плаща.

    На улице. Хозяин вынимает из кармана взятую а доме Гостя миниатюру, походя выкидывает ее в ближайшую урну.
Прикуривает. Керосиновая зажигалка коптит, поэтому сигарета моментально становится черной. Задувает огонь. С отвращением разглядывает сигарету, бросает ее туда же - в урну.
- Та-ак. Купить специальный бензин. У меня ты коптить не будешь.

    Квартира Гостя. Кухня. Он и Она. Гость радостен, ее же лицо не выражает никаких эмоций.
    Гость: Надо же: в хороших сигаретах толк знают, а в искусстве ни хера не разбираются.
    Она: Так оно обычно и бывает.
    Гость: Да на эти деньги можно было бы половину моей мастерской скупить. И как это тебе удается?
    Она: Рассказала им трогательную историю про то, как твой друг-искусствовед выпрашивал у тебя именно эту работу, а ты разругался с ним в пух и прах, но с работой не расстался. Сказала, что на свой страх и риск...
    Гость: А, ну да, ну да, понимаю, очень хорошо понимаю. Продала им сказку.
    Она: Все покупают сказки. Голая правда-то никому не нужна.
    Гость: Мне нужна.
    Она: А ты готов к ней, к правде-то?
    Гость: Был бы готов, все давно бы уже круто изменилось. Правда, как мне думается, правда - это даже не банальная чашка, из которой все пьют, но глина для чашки.
    Она: И нет вовсе никакой правды, есть только одна твоя болтовня о ней. Ты тоже сказочник, и тоже строишь воздушные замки.
    Гость: Ох, женщина, тебя не переспоришь. Может вина купим, отметим? Или в гости к кому сходим, похвастаемся?
    Она: Мне-то чем хвастаться? Голова у меня болит. Ты иди. А мне стирать, белье менять, да еще звонить должны.

    Улица. Мусорный контейнер. Двое стариков перебирают хлам, что-то откладывают в рюкзаки, один из них нашел облупленное зеркало, прихлрашивается, подзывает второго. Подходит Гость. Поднимает с земли кирпичного слона, отряхивает его, насколько возможно, налипшего мусора и грязи, усаживается на табурет. С разных сторон - словно прицениваясь - оглядывает нелепую, аморфную игрушку. Нет, не годится, не устраивает. Вытаскивает из контейнера гитарный гриф, вместе с ним удаляется. Старики несколько оцепенело смотрят ему всед. Слон сам собой падает на землю (у табурета разболтаны ноги, потому-то они и полетели). Тупо и с силой некий ребенок бьет лыжной палкой ему в брюхо.

    Квартира Хозяина. Все та же шикарная кухня. В вазе - букет оранжевых лилий. Хозяин и Гость пьют коньяк. Как и прежде, мы застаем их в разгаре беседы.
    Хозяин:Но ведь глупо утверждать, что участник или мастер чайной церемонии непременно должны быть китайцами? Поверь мне, это очень актуальная выставка. Около тысячи пустых цветочных горшков.
    Гость: Именно, что пустых.
    Хозяин:Дело не в этом. Не увидишь - не поймешь. Формально, формально все они - приблизительно - одинакового размера. Но всеми ими пользовались, во всех, когда-то, шевелилась зеленая безмолвная жизнь.Представляешь: цвели цветы. И - вот - время все вывернуло наизнанку.Время явилось превосходным художником. Сходи, посмотри. Тебе там есть чему поучиться.
    Гость: С тем же успехом я могу созерцать трещины на асфальте.
    Хозяин:Ерунда. Атмосфера не та. Строго разграниченное пространство выставки... Совсем иное отношение.
    Гость: Ты считаешь, что эти молодые говноеды, скупив у бабушек горшочки, хотят мне доказать...
    Хозяин:Совершенно не имеет значения, о чем они думают и что доказывают. Куда важнее узреть, прозреть в невзрачном, в обыденном - вечное, великое. Смотришь на простую глину и видишь... До чего же хорошее у меня настроение сегодня!
    Гость: А-га; от того и говоришь не дурно. Как в лучшие свои минуты. Красиво. Красиво и пусто.
    Хозяин:Пусть! Зато я уверен, что и мои слова, и мои действия, и даже мысли где-то на незримой глине оставляют свои узоры. Все зависит всего лишь от угла зрения.
    Гость: Может быть... Но мне куда интереснее разглядывать горшок, в котором за содержимое, за каждый штрих, за каждое движение кто-то отвечает.
    Хозяин:Да-да-да: где-нибудь в другом полушарии, в возрасте девяноста восьми лет, в своей постели умирает поэт, которого мы даже в переводах не читали, и сердце сжимается от боли. Так?
    Гость: Ну, предположим.
    Хозяин:А здесь, на границе родной страны расстреливают тысячу двадцатилетних, половина из которых жили в соседнем подъезде, и - срочно переключаем радио на другую волну. Так?
    Гость: И что? Поэтов, как и драгоценных камней, по природе своей меньше.
    Гость разливает по рюмкам коньяк.
    Хозяин:Ладно. Давай-ка мы с тобой выпьем за... ясную систему координат, за убеждения.
    Гость: Да. Знаешь, порой искренние ошибки, вроде твоих, мне хочется сравнить с росчерком, с подписью Творца, или - хотя бы - с попыткой ангелов сделать нас чуть заметнее. А истина, что твои горшки...
    Хозяин:Мы толкуем о разном.
Выпивают. Гость берет со стола сигарету. Хозяин вполне осознанно (то бишь - цинично) протягивает Гостю сделанную из гильзы зажигалку.