"Некто, школьник, мальчик лет двенадцати выучил заданное стихотворение. В смысл слов он не особенно вникал, но вечером, накануне, видел по телевизору, как какой-то маститый актёр читал отрывки из своих любимых произведений; читал горячо, с так называемым вдохновением, а когда лицо декламатора показывали крупным планом, то хорошо видно было, как у того сверкают глаза. И вот, выйдя к доске, ученик понял, ученик вспомнил, ученик без труда повторил и дрожь в голосе, и паузы, и приподнятый тон, и взор, что по мнению большинства, должен быть у настоящего поэта. Мало того, что он получил законную пятёрку, мало того, что его похвалили и поставили в пример классу, но велели ещё выучить то-то и то-то к такому-то школьному празднику. И на празднике фокус удался: взрыв аплодисментов, малопонятные слова завуча о приближающемся ни то конкурсе, ни то районной олимпиаде, куда без ложного стыда можно и нужно направить представителя от нашей школы, представителя всех младших классов, достойного представителя всего подрастающего поколения.
Много позже, после окончания восьмилетки, переезда в другой город и армейской службы, застрявшие в голове десяток тупо зазубренных когда-то лирических строк выручали, почти безотказно срабатывали и помогали в моменты, предшествующие как интиму, так и прощанию. А ещё позже, когда этот отрывок со всеми его переливами точно знали и жена, и ребёнок, позвонил забытый знакомый, имеющий отношение к кинопроцессу, и предложил попробовать эпизодическую роль в дебютной, студенческой, кажется, короткометражной ленте. Всего-то и требовалось, что зачитать малопонятный прозаический опус да посмотреть ничего не выражающим взглядом на дверь, но посреди первой же пробы, не дав как следует ознакомиться с текстом, мужской голос тихо, отчётливо определил: "Какая бездарность", а длинноногая селёдка подхватила: "Окуда такие только берутся?" Ей ответили, а приятель принялся объяснять, что "подобная пошлость здесь необходима, что умный зритель быстро оценит маразм происходящего...", но на него закричали, что умного зрителя в наше время днём с огнём не сыщешь.
Нужно ли подбирать персонажу имя? Нужно ли повествование от третьего лица? Нужна ли вообще история, пусть метафорическая, но, всё-таки, выдуманная и грубая? Нет."
Выйдя на улицу, он вспомнил, что с неизрасходованными поездками проездной остался в кармане другого пиджака. Вернулся. В коридоре на всякий случай посмотрел в зеркало, а шагнув за дверь и повернув в замке ключ, в ужасе замер: то зеркало, в котором он только что видел своё отражение, было уже месяца два как разбито, а нового он так и не купил. Ладно, всякое бывает, редкая форма дежа вю, наваждение, примерещилось, да мало ли что.
За последний год он опытным путём вывел несколько личных, но действенных примет, и, если верить его дневнику, с подозрением относился к приметам народным, общеизвестным; с одной стороны - ежедневно сопротивлялся засасывающему омуту суеверий, с другой же - незаметно для самого себя выстраивал логически замкнутый мир знаков, двусмысленных случайностей, мистических намёков. Виной же были (так ему казалось) его собственные статьи и, разумеется, одиночество, добровольно выбранная замкнутость, закрытость, маниакальное нежелание ни к чему не обязывающего общения. По некоторым записям ясно видно, как отторгнутый, зарытый талант отвечал обоюдностью: действительность топила своевольного художника в сиюминутном. Итак, за прошедший год он накропал и опубликовал более сотни развлекательных статеек, и несколько раз, по просьбе издателей, выбирался из своего тихого дома. Можно разобраться и кое-что понять, выудить из дневника: первым пригласил его на встречу редактор ежемесячного журнала для мужчин; причина была проста: поглядеть - автор таких опусов издевается над миром или болен? Статья же (принятая к публикации и вызвавшая шквал читательских вопросов) посвящалась зависимости и воздействию цветов, что продаются на каждом углу, на цвет кожи, глаз, волос любовницы и любовника. Автор при встрече откровенно признался, что такую взаимосвязь он выдумал. Прозорливый редактор предложил вести соответствующую рубрику: составление благоприятных букетов для разных типов (тоже быстро и с лёгкостью сочинённых) партнёров, возможные ошибки и грубые оплошности при завлекании туда-сюда. Другой раз, для другого совсем издания он нашёл более наглую тему: фэн-шуй для... семейных фотоальбомов; мол, порядок и содержание (долгая тема) снимков влияет не только на настроение при непосредственном просмотре, но и на дальнейшую судьбу (достаточно поменять местами пару эпизодов зафиксированной аппаратом жизни и - ждите приятных сюрпризов). И встречу назначили для того (это была частная встреча), чтобы автор подтвердил правильность домашней экспозиции. Дальше - веселее: дачникам - о ландшафтном дизайне, влияние местности на пищеварение, о грамотном выборе продуктов при той или иной планировке участка; вышло, однажды, забавное недоразумение: позвонил какой-то предприимчивый японский геомант (натуральный японец с замашками российского шарлатана), дающий при строительстве коттеджей свои восточные советы, и заявил, что это революционное открытие принадлежит ему и его школе. Сговорились на том, что все последующие тексты на подобную тему выйдут в форме бесед с Мастером (и телефон японца для платных консультаций).
Такая авантюра, похоже, возникла не на пустом месте. Чудо-журналист дважды проговаривается, что долгое время занимался прозой, где-то затеряна кипа повестей на приличный сборник, но что-то в высших сферах не сложилось - роман с толстыми журналами сам собой сошёл на нет. Признаться в отсутствии таланта (страдающему графоманским зудом) труднее всего, и автор, наступив, в приступе отчаяния, на горло собственной песни, принялся усердно бомбордировать так называемую жёлтую прессу, и эффект превзошёл все ожидания. Первые гонорары и отмечаемая в дневнике, ступень за ступенью, деградация. Далее: переставляя мебель, разбил зеркало. Вечером того же дня он составил такое послание (у нас на руках только черновой вариант): "Создателя этих новелл нет в живых; можете поступать с текстами как Вам заблагорассудится, никаких претензий не будет. Если же решитесь на издание, имя придумайте любое, какое нравится. Спасибо. Всего доброго." Письмецо - жест взвешенный и объяснимый - ни у кого по всей видимости не сохранилось, а сам автор, если я правильно понял ситуацию, связался с последователями Ошо, внёс взнос, принял новое экзотичное имя и без оглядки, будто в волшебную воду, бросился (получив соответствующий вызов) в странную, неведомую жизнь в швейцарском ашраме. В дневнике есть любопытная заметка: "Правильней было бы сесть в пригородную электричку и доехать до ближайшего действующего монастыря, но, во-первых, будет давить возможность в любой момент вернуться, а во-вторых, травиться так травиться: в чужой язык, к дуракам, к тем, кто находит оправдание всяким капризам и сумасшествиям." Не так давно два крупных издательства устроили касающуюся права собственности бучу, и книга его, с умеренным коммерческим шумом (благодаря успешному скандалу), вышла в обеих конторах.
Она заказала эспрессо и какое-то тёмно-коричневое пироженое с вишенкой (которое, раскрошив пластмассовой ложечкой, так и не попробовала); он же заказал пятьдесят грамм анисовой, персиковый нектар, и закурил, не спросив никакого соизволения у собеседницы.
- Ваша статья нам подходит. Почти. Но из-за формата её требуется немного сократить.
- Так выкиньте сколько требуется...
- Дослушайте меня. Вы там бросили весёлую мысль о влиянии разных домашних животных на развитие различных эрогенных зон. Это очень любопытно. Если развить, э-э, скажем так - в учебник по... в пособие для...
- Не знаю. Вряд ли. Нет. Я об этом совершенно ничего не знаю.
Подушечка её среднего пальца выжидательно скользила по кромке чашки. Он молча разглядывал персиковую мякоть на стенках бокала.
- Жаль. А то могли бы двух зайцев убить: один вариант в раздел о животных, а второй...
- Ну и что?
- Мы могли бы сделать серию тематических статей, рубрику. У многих дома живут, например, птицы. И, представьте: назойливое чириканье канарейки и продолжительность, мм, любовной игры. А? Здесь же кладезь неожиданных размышлений, сопоставлений, выводов. Наведёте справки, у кого из великих какие были животные...
А она не дура. Если приложит, будто задумавшись, безымянный палец к губам, то тотчас уйду. Почему? Сам не знаю; без объяснений.
- Не знаю. Не разбираюсь. Ни продолжительность совокупления, ни сокращение статьи меня особенно не интересуют.
Она, что-то прикидывая, прижала ладонь к губам. Затем, будто по рассеянности, отхлебнула сока из его бокала. резко вернула бокал на прежнее место, извинилась и сказала:
- Необходимо ваш текст довести до ума. Может выйти взрывная вещица. Надо бы встретиться в рабочей обстановке...
Он в очередной раз раздражённо перебил:
- Я вам целиком доверяю. Простите, времени нет. Каждый вечер приходится писать об одном и том же. То есть ни о чём. Мне пора.
Он встал (и откуда только взялась в нём такая наглость?), прощально кивнул и направился к выходу. Рядом с ножкой стула осталась выскользнувшая из кармана книжка. Она хотела было окликнуть его, но в долю секунды смекнула, что о находке можно сообщить и по телефону. Но позже выяснилось, что квартира продана, в ней теперь живут другие, занятые обустройством своего быта люди, семья, ничего не знающая ни о прежнем хозяеве, ни о литературе. Так, через третьи руки, безымянный и изрядно потрёпанный еженедельник попал ко мне. По нему-то и попытаемся восстановить хотя бы приблизительный узор чужой судьбы.
"Роман разложен до молекулярного уровня. Языкознание, смешав всех персонажей, отрезало путь как к третьему, так и к первому лицу. Претензия на сюжетность объявлена моветоном. Потребность в простом рассказывании историй забилась в бульварные ниши. Уважающий себя автор думает: пока интеллектуалы бьются над составлениями ребусов, я займусь старинным бытописанием. И вот мы имеем развал, разлив авантюрного непритязательного чтива, в котором теперь даже обычная домохозяйка видит россыпи снобистских ловушек. Что ж, если бульварные жанры подняли художественную планку, то я рискну идти в обратную сторону: зашифрую себя в сиюминутном развлекательном потоке самого низкого уровня.
Реальная история. Девушка, в поисках работы, мечтала либо о новой блузке, либо о сносном деловом костюме. Но денег едва-едва хватало на разъезды и ужин. И вот однажды, пересыпая из заводской упаковки в фаянсовую чайницу дешёвый цейлонский чай, она обнаружила в нём золотую серёжку с маленьким прозрачным камешком, может быть и с бриллиантом. То ли нелепая коммерческая уловка, что мы сразу же отметём, то ли уронила далёкая и стройная сборщица чая, то ли наш охранник между конвейерами, контейнерами и прочими неведомыми агрегатами трахал фасовщицу из подмосковного Зеленограда, то ли сам Господь своим неподотчётным жестом швырнул заботливо и точно первый аванс. Но девушка не продала её, а хранит как счастливое предсказание, как амулет, в магической действенности которого стыдно признаться: на одинокой серьге ни то щербинка, ни то пятнышко: память о том, что драгоценность - случайная и бескорыстная помощь ближайшей подруги (которая и принесла эту самую упаковку). Но я отвлекаюсь. Девушка нашла приличную работу, купила и блузку, и много чего другого, только вместе с лишними деньгами в ней обнаружилась необъяснимая слабость: всем своим друзьям и знакомым она дарит чай: сама приносит, сама распаковывает, сама осторожно пересыпает в другие ёмкости. Чем она руководствуется при выборе марки, понять невозможно. Никаких признаков системы. Голая и свихнувшаяся интуиция, что-то сродни рулетке (где даже намёка на выигрыш нет): указываешь на яркую картонную коробку и с замиранием сердца следишь, какую именно пачку из общего однообразного ряда выберет и вынет продавщица. Разумом девушка понимает, что повторная шутка фортуны невозможна, что подобная ловля абсурдна, но ничего с собой поделать не может: чая в доме на несколько жизней вперёд. Спрашивается: много или мало надо, чтобы окружающие за твоей спиной крутили пальцем у виска? Одна золотая серьга - мало это или много? И что мне делать с таким сюжетом?
Айка предложила ещё две истории. Её знакомая, студентка МЭРИ, подрабатывающая уборщицей в ночном клубе, вышла замуж за какого-то - скажем прямо - жлоба, который волею судьбы оказался состоятельным бизнесменом, и ему то ли льстило, то ли так, но друзьям он не уставал повторять: "Вот, денег не клянчит, ничего лишнего не просит, а продолжает учиться и за копейки мыть полы". Всё хорошо, но однажды она нашла в женской уборной кошелёк, набитый разноколиберными купюрами (более пятисот баксов). То ли жадность проснулась, то ли ещё что, но о находке она никому ни гу-гу, в том числе и мужу. Сделала себе один подарок, другой, что-то купила для дома, что-то для мамы. Потратить деньги не трудно, труднее объяснить, откуда они взялись. А вопрос такой кое у кого возник: откуда в магазинной сдаче зелень? Полез по её карманам, по сумочкам, нашёл набитую долларами косметичку и сделал соответствующие выводы. Скандала как ни странно не было, внешне ничего не изменилось, только жлоб согласился с мнением друзей: шалавы умеют подать себя как профессиональных скромниц, а скромницы - посмотри - всегда выдают себя за потаскух. Так-то. Вторая история Айки такая же глупая: некий юноша, замкнутый и улыбчивый, страдал одной манией: ходил по клубам, по музыкальным магазинам, по книжным лавкам и собирал всякие листовки; кейс его содержал огромную коллекцию флаеров, визиток и различного толка объявлений. Кое-что он выкидывал, что-то аккуратно заправлял в кляссер, а что-то сканировал и распечатывал в увеличенном формате. Стены его квартиры напоминали чудовищный рекламный коллаж. Иногда он выходил из дома с цифровым фотоаппаратом. На что бывал нацелен его объектив угадать легко: уличные щиты, витрины, стикеры в вагонах метро. Темы хватило бы на целый роман: герой читает город как книгу (т.е. ото всех этих визуальных изменений получает если не эстетическое удовольствие, то смотрит на глянец именно под углом художественных достоинств и недостатков; лучшее и худшее, как образцы, уносит навсегда с собой). (Откуда только взялась в нём такая наглость?). Айка сказала: "Один известный писатель, книг которого почти никто не читал, построил себе роскошный особняк. Представь себе, этот правдоискатель отгрохал огромную неприступную крепость из красного кирпича". Ещё она сказала, что тот юноша, которого хотелось бы считать малость прилизнутым, был известным в области рекламы дизайнером, но занимался - так ему больше нравилось - малыми формами, флаерами, приглашениями и визитками. И он, вероятно, построил своей подруге дом, - сказала Айка.
Айка из писательских имён составила два списка: авторов, которые жили тяжело, но являлись гениями, и тех, что гениями не являлись, но успели, добились - в материальном плане - видного, завидного успеха. Сказала, что я не принадлежу ни к той, ни к другой категории. Дабы вывести меня хоть на какой-то разговор, поправилась: пора тебе примкнуть к одному из двух столбцов. И раз я гением, по её мнению не являюсь, то пора озаботиться стабильным литературным доходом. Тотчас выяснилось, что у неё подборка объявлений: в одну газету требуется врач-консультант, в другую - постоянный астролог. "Но я же ни в медицине, ни в астрологии ни черта не смыслю". "Главное, у тебя есть фантазия". Разумеется, я не сказал ей, что Айка - самое дурацкое имя на свете.
Один человек никогда ничего не ел. Когда же его, дабы узнать причину феномена, убили, то выяснилось, что у бедняги отсутствовал желудок. Всего лишь. Но мне нужна позитивная, жизнеутверждающая история. Попробую рассказать о парне, бильд-редакторе, с которым познакомился, когда сдавал очередную эротическую серию в рубрику "Шведские пасьянсы" (вы должны хорошо знать эту историю, так как благодаря ей рейтинг "Сусла" фантастически поднялся). Так вот. Каждую свободную минуту он окунался в мир порносайтов (сначала якобы "по работе", затем "для снятия стресса", а теперь родилась объясняющая его сёрфинг теория). "Что вы видите на дисплее?" - спрашивает он меня во время перекура. "Голую бабу". - "Значит, вы живёте во вчерашнем дне и ничего не видите". - "Что же я должен видеть?" - "Должны, не должны - эти старые категории не помогут. Новый вид энергии, вот что. Вы, как оккультист, вероятно знаете, что такое эгрегор и какую роль он играет в повседневной жизни. Без труда можно отличить людей, читающих классику, от тех, кто бесконечно поглащает нашу стряпню. Но границы между ними уже стираются. Когда-нибудь такая ясная вещь как буква, если и не перестанет существовать, то потеряет свою информационную нагрузку, т.е (он так и выразился: тэ-е) энергию. Посмотрите: всё превращается в сочетание двух знаков - единицы и нуля. Что будет дальше, трудно вообразить. Есть телевизионная энергия, есть радио, а есть интернет. И совсем не важно, что кто-то назовёт её голой тетёхой. Хороша, да?" Я не знал, что ответить, и полез в энциклопедию по средневековой демонологии. Привычное равновесие было нарушено. Что-то подсказывало мне, что мой бильд-редактор прав.
Позвонила в дым пьяная Айка и заявила, что я дурачу людей, что нельзя быть таким жестоким, что самое главное религия и то, что внутри. Ночевать, быть может, не придёт - познакомилась с очень интересными людьми. Жизнь как дурной сон. Но этот звонок, похоже, обрыв кошмара.
На автоответчике айкин голос: адрес - бред какой-то - представительства Свободной Альпийской Комунны Искушённых, о которой, о которых я должен, нет, обязан написать. Дело в том, что они никаких интервью никому не дают, они давно отрешены от мира, но для меня сделают исключение. И "может быть я открою для себя что-то новое, если и не третий глаз, что является чёрным пиаром Тибета, то иной пласт социального существования вполне способен понять". Раз сто прокрутил это путанное сообщение, на сто первый отправился по адресу.
Покупаю самое дорогое пойло. На прошлой неделе, сам не ведаю как такое получилось, воспользовался услугами "студентки". Первые слова её были: "Только не бей меня, пожалуйста". По её убогим представлениям вся сильная половина человечества делится на две категории: на честно вкалывающих семьянинов, что собираются в компании для снятия стресса, и на таких одиночек как я, которые только и делают, что доказывают, какие они самые-самые. Одиночки, они самые страшные и непредсказуемые. "Хорошо, не буду тебя бить", - скзал я и своё обещание сдержал.
Узнав, что я плотно сотрудничаю сразу с тремя издательствами (в том числе и с её любимым журналом), Айка сообщила, что хочет заехать и посмотреть, как я теперь устроился, как выгляжу и всё такое. "Но как ты узнала?" - "По почерку, друг мой. Твои статьи цитируют". Лжёт, разумеется, но приятно (тэ-е льстит и ластится). "Я же подписываюсь всегда разными псевдонимами и не собираюсь делать имени". - "Ну и что? Так описывать одиночество умеешь только ты". Она меня разыгрывает, либо ничего не читала - в моей брехне ни слова про одиночество... Через полчаса я снял штаны и испражнился посреди гостиной, проще говоря - насрал на ковёр. Явилась Айка. С трудом скрывая отвращение, спросила, что это значит. Объяснил, что такая модная игрушка, забава, стопроцентный эффект натуральности. "Но она же воняет". - "Да, разумеется. Гарантия на запах две недели". - "Ну и выкинь ты её". - "Щас. Не для того я в Европу летал, чтобы бабки на ветер выкидывать. Лучше уж передарить кому-нибудь". - "Это не смешно. Выкинь сейчас же, смотреть противно". - "А ты не смотри. Я же её не на кухне держу. И не в холодильнике". - "А зачем она вообще нужна? Детский сад какой-то, честное слово. Фу." - "В инструкции сказано, что понижает уровень либидо в крови..." - "Тогда я сама сейчас это выброшу. Прямо с балкона!" - "Только посмей." - "И посмею!"
Я долго не знал, что она навсегда уехала в Швецию. Впрочем, некоторые утверждали - в Индию, в Гоа, ещё в Непал, еще в Тибет. А может оно и к лучшему, что всё так вышло.
Задумал большое концептуальное произведение. Схема проста (и возможность для её воплощения есть): каждая глава пишется в форме газетно-журнальной заметки. Приблизительно так (на самом примитивном уровне): рассказывая об уходе за бансаем, описываю свой быт, в популярной нумералогии - знакомство с Айкой, в астрологическом прогнозе - развитие наших отношений, в поведении монгольских пищух - разрыв. Воспитание породистых сук - её взбалмошный характер. И так далее. Очень весело, очень удобно, во-первых, а во-вторых, никокой критики, ничьей зависти. В довершение нужно будет составить порядок публикаций - журнал такой-то, номер такой-то, искать там-то. Издать как путеводитель (ограниченным тиражом и на очень хорошей, выпендрёжной бумаге), разослать кое-кому из ценителей редкостей. Хотя... найденная интрига, уверен, сама срежиссирует свой эпилог.
По электронной почте - письмо от Айки. Зовёт в общину. Взнос высок, зато "полная защита от профанов". Когда Учитель узнал, что я вытворил в последнюю нашу встречу, то пожелал меня видеть. "Хотя бы в качестве гостя". Как-то, помню, Айка заявила, что писать нужно весело. Замечание касалось не процесса, а самой сути произведения - весело, поверхностно, легко. Похоже, она победила."
30 октября 2001-го;
15 июня 2003-го.
