Pulp Fiction
    Кто не видел этого фильма, тот ничего не понимает. Этот “кто” мог посмотреть всего Тарковского, Гринуэя, Феллини, все хорошее советское и ерундовое американское кино, но Он – ничего не понимает. И все же – быть зрителем этого фильма – работенка не из легких.
    Итак, Pulp Fiction. Или: Ух ты, Pulp Fiction! Или: Н-да-а, Pulp Fiction…
    Немного предыстории.
    Давным-давно в одном заштатном американском видеосалоне работал молодой человек с нервно бегающими глазами, выдающейся челюстью и не менее выдающимся чувством кино. Бесконечными ночами он смотрел фильмы, впитывал эпохи, а когда, наконец, понял, что есть истина, то написал сценарий “Бешеных псов”. Вот тут-то все и завертелось… еще немного и мир увидел Pulp Fiction.
    Однако гений, входящий в моду, перестает быть гением. У несчастных гениев вообще всего два выхода: умереть в безвестности на чердаке, или даже не на чердаке, но все равно в безвестности и прославиться позже (Бах) или же стать официальным гением при жизни и после этого быстренько исчезнуть из нее (жизни) (Моцарт, Моррисон, Кобейн, Цой).
    Для “счастливчиков” есть и другой путь: благополучно продолжать жить после признания, постепенно достигая неминуемой творческой импотенции – Брандо, Рязанов и, к сожалению, Тарантино.

    Бедный, бедный культовый Квентин! Его фильмами нынче заставлены полки видеотек, бандитов, неформалов, богемы, прыщавой интеллигенции, кислотно-андеграундных тусовщиков…
    Но его, последущие “Четыре комнаты” (да и другие картины) уже не притягивают к себе так, как “Криминальное чтиво”.
    Увы, поезд ушел. Тарантино все еще эпатирует мир кино талантливыми сценариями, терзая безответные вековые шаблоны, но дело жизни уже сделано – “…Уже написан Вертер…” – создан фильм Pulp Fiction.
    Главное – то, что он снял Pulp Fiction – “Бульварное чтиво” – фильм, который скоро получит пальмовую ветвь в Каннах, войдет в историю кинематографа, утрет нос американской киноакадемии, а самим американцам подарит последний шанс осознать себя людьми. Фильм, который займет ведущего голливудского актера Брюса “Крепкого Орешка” Виллиса всего лишь за несколько сотен тысяч долларов, то есть по его расценкам “ни за что”; который сделает Джона Траволту звездой. И, наконец, фильм, который имея бюджет в один миллион долларов (средний тамошний бюджет 40-60 миллионов), срубит столько “капусты”, что хватило бы на закваску всей Западной Сибири. Критики объясняют успех простой вещью: Тарантино не стал создавать ничего нового, он просто грамотно, масштабно и насыщенно, даже концентрированно использовал старое – классические ходы лучших европейских школ. Поэтому фильм любят специалисты.
    Зрители же, простые смертные, на эти ходы чистосердечно покупаются, не ведая, что все их эмоции блестяще рассчитаны.
    Так что, представим себя в роли беспечного зрителя, коим, вообще-то, мы и являемся.

    Посмотрев фильм пять раз, мало кто сможет членораздельно рассказать последовательность и смысл увиденных событий, правда, с шестого раза можно не только поверить в гениальность режиссера, но и догадаться, за что получают премии на престижных фестивалях. А все дело в том, что экранное действо представляет хорошо продуманную, потрясающе алогичную чушь.
    В двух словах. В городе живет бандит – бритоголовый негроид Марселос Уоллес. У него имеется жена Миа Уоллес (Ума Турман), пара громил – Винцент Вега (Траволта) и еще один негроид (актер Сэм Джексон). В том же городе проживает и боксер Бутч (Брюс Виллис).
    Вся эта компания плюс третьи лица занимаются обычной американской жизнью – глушат виски, “вмазывают” героин, нюхают кокаин, убивают людей, грабят закусочные, помирают, реанимируют, круто пляшут, давят друг друга машинами, “кидают на бабки”, читают проповеди, смывают мозги с сидений авто, напевая… “Girl… You’ll be a woman soon…”
    События развиваются хаотично и, вместе с тем, спиралевидно. Убитый посредь фильма на унитазе и с книжкой бульварного чтива в руках Траволта в самом конце предстает живым и невредимым, с пистолетом в спортивных трусах. Вообще, вопросы и ответы разбросаны по всей ленте в произвольном порядке – это метод. А циничные затемнения конца сцены, названия сцен, съемка диалога анфас, симуляция движения машины ее раскачиванием и картинками за окном и тому подобные трюки из постчаплиновских времен – это форма.
    При всем этом, использованы голливудские возможности производства и… музыка.

    Музыка в Pulp Fiction – вообще особая история. Отдельно изданная одноименная кассета-саундтрек разошлась тиражом едва ли не большим, чем видеокопии. Причем, не будучи закоснелым меломаном, вспомнить хоть одного из поименных исполнителей почти невозможно, но мелодии притягивают не меньше, чем сюжет, неуловимый сюжет.
    Где на первом плане те лица, что в предыдущей части были на вторых ролях, фильм состоит из трех новелл. Одна мысль начинается, а продолжается через 40 минут в устах другого героя. Начало фильма является одновременно и концом. Конец запрятан где-то в середине или его вообще нет.
    Фильм насквозь пропитан черным юмором и цинизмом. Даже не знающий английского языка улавливает постоянное «fuck” и диву дается разнообразию якобы нормативного перевода (сопровождающего русскую копию). И это едва ли не основная слагающая его успеха. Надо заметить, та дрянь, которую штампует Голливуд, про неуловимого Джо или про У Нас Все Получится, или же про Как Круто, Что Мы Родились В Америке, или про Санта Клаус Непобедим. Каждому нормальному человеку понятно, что яйцеголовые – дикари, и только Тарантино стоит за свою страну, отметая залпы европейской цивилизации.
    Герои всю дорогу порют ерунду, рассказывают глупые анекдоты в неподходящее время, в неподходящих местах. Идя на “мокруху”, рассуждают о массаже ступни, они глупо помирают, попадают в жуткие ситуации и из этих ситуаций выходят. Зачем все это?

    Тарантино добивается великого – зритель не просто погружается в действие, не только участвует в происходящем – это уже было тысячи раз. Зритель погружается в своеобразный транс, крутится в мире без положительных героев. Такой мир можно встретить разве в нашей (тогда еще нашей) “Игле”. Все течет, что-то изменяется, и ты растворяешься где-то между героиновым кайфом, библейскими притчами и манией убийства.


        “- Чей это мотоцикл?
        - Это вертолет, бэби…
        - Чей это вертолет?
        - Зеда…
        - Кто такой Зед?
        - Зед умер , бэби… Зед умер.”


    Кажется, что нет ничего на свете важнее, чем то, что в Париже гамбургер поливают майонезом. Это ужасная истина, и по сравнению с ней, безусловно, меркнет такая безделица, как, скажем, жизнь. Всех остальных мелочей, таких как совесть, страх, чувства долга и прочей “ерунды” жители государства Pulp Fiction просто не замечают.


         «- Ну, а как они называют Биг Мак?
        - Биг Мак – он и есть Биг Мак.
        - Но они называют его – Ле Биг Мак.»

    Безусловно, это кино не для детей. Стопроцентный лейбл “до шестнадцати”. Становится жутко, когда понимаешь, что подрастающее поколение, внедрившись в фильм, рискует так и остаться в гостях у Винцента Веги.
    Поскольку смысл имеет исключительно майонез, то ни за что не надо цепляться. И нет никакой разницы, будешь ли ты валяться на своей кроватке с книжечкой бульварного чтива или со шприцом в вене.
    Но если это – наш шанс? Никто не может быть уверен, что именно его СПИД (или еще чего-то там) не коснется. Ты уже много лет ходишь в Макдональдс, а там по-прежнему, в отличие от Парижа, нельзя купить пива. И этот «фикшн», кто знает – не твоя ли возможность достойно встретить тлетворное завтра?
    Пожалуй, и ответ на вопрос «про что фильм» вырисовывается. Это фильм про мужество, про грехи тысячелетия, про глупость и истину, про кино, про силу. Это фильм не про одного из нас, про нас – вместе. Пафосно звучит, ведь точно, - пафосно. Но это действительно так.

    Критики «Палп Фикшн» оценили как едва ли не высшее достижение Америки после Бостонского чаепития и М.Монро, от Твентино Тарантино они ожидали еще и еще чего-то, такого же выдающегося и значительного но, устремившись поначалу в его «Четыре комнаты», нашли их пустыми.

    Итак, Pulp Fiction!
    Кстати, а если бы в Париже и Америке были бы кафе системы PR ОГИ они отличались бы от наших. И кто рассуждал бы там о достоинствах пива с гренадином, если в ОГах не продают бульварного чтива?

Десять лет назад.