В качестве летней практики я работала на XXVI Московском международном фестивале. Моя работа заключалась в следующем: я должна была раздавать зрителям наушники под любой документ, удостоверяющий личность. Никакой литературной или сценарной работы в этом, конечно же, не было. «Первый курс! Вы ведь еще ничего не умеете!» – утешили меня. Работа оказалась тяжёлой, но дала определённое представление об устройстве фестиваля.

    Нас распределили по кинотеатрам, где шли фестивальные просмотры. По одному администратору от ВГИКа – роль администратора исполнял студент-экономист. Я работала в кинотеатре «Ударник». На этот кинотеатр «выделили» двоих «наушников». Нас так и называли: «наушники». «У меня только двое наушников!» – то и дело жаловался наш администратор по мобильному телефону своему другу, тоже администратору, у которого было четверо наушников.

    Наши права и обязанности были предельно ясны. «Один документ – один наушник», потому что каждый наушник стоит 200 долларов, и если мы их потеряем, нужно будет платить штраф. Кто штраф будет платить, я так и не поняла. Скорее всего, именно тот несчастный раздатчик, который проворонил зрителя с наушником.
     «Устройство на работу» – отдельная история. К трём часам нужно было прийти в Оргкомитет, без опозданий, в определённую комнату. Я вышла из дома с запасом в полчаса, чтобы не опоздать. Найти особняк, где располагался комитет, оказалось непросто. Был переулок, был дом десять, и были, разбросанные в свободном порядке, многочисленные корпуса дома десять, и была стройка, какие-то заборы и оградки, и совсем не было прохожих. Не было нужного корпуса, не было особняка. Я даже подумала: а что, если его только что снесли?.. Были, правда, строители, но они говорили на своём восточном языке. Пробраться к ним на стройку не просто, тем более, я совсем не была уверена, что эти люди меня поймут и отправят по адресу. Я побежала за женщиной с двумя огромными сумками, которая как раз заходила в подъезд. Но женщина на моё «Извините, а Вы не подскажете…» не ответила, только торопливо хлопнула перед моим носом подъездной дверью.

    Я уже совсем отчаялась найти нужный дом; в конце концов наткнулась на него неожиданно. Опоздала на десять минут.
    Как выяснилось позже, эти десять минут ничего не решали. Мы, человек пятьдесят, три часа сидели в маленькой комнате, чего-то ждали и изнывали от безделья. Пришли устроители, забрали с собой студентов-администраторов и ушли заполнять договора. Нам сказали, что за нами тоже придут люди, с которыми мы будем подписывать договор, но эти люди так и не пришли: ни в тот день, ни во время фестиваля, ни после него. Так что вопрос об «ответственности наушника» до самого конца остался неясен. Кто-то сказал, что нам заплатят около ста долларов; кто-то сказал – что за практику эта работа не засчитается, кто-то сказал, что надо валить отсюда, пока не поздно. Кто-то сказал, что надо идти в другую комнату, где фотографируют и делают аккредитации для служб фестиваля. В конце концов нас сфотографировали и выдали аккредитации. И парень – администратор всех администраторов и наушников – стал изредка появляться в нашей комнате, и выводить на разговор в коридор студента-администратора и двух – трёх студентов-наушников. Остальных просил не расходиться. Вернее, если кому-нибудь из студентов удавалось взять его за рукав и остановить (голосов и просьб он не слышал), и если кому-нибудь удавалось спросить: «Можно идти?», он отвечал: «Подождите» и скрывался. В коридоре троим выведенным на разговор он говорил одно и то же: «Ужас! Разве можно в такой атмосфере работать? По пунктам. Во-первых, я ничего не знаю. Во-вторых, семнадцатого июня администратор и наушник созваниваются и всё узнают. И ещё… Если я приду в ваш кинотеатр на просмотр фильма, то вы меня пропустите. И моих гостей». Мы пытались ему объяснить, что легче войти в общую комнату и просто повторить всем эти слова, но администратор всех администраторов этого совсем не мог понять. Потому что тогда ему попросту нечего будет делать. Правда, к тому времени, когда он сказал это нам, в общей комнате почти никого не оставалось.

    Из всего увиденного и услышанного я поняла, что фестиваль – это прежде всего праздничная суета. И чем больше неразберихи и хаоса, тем лучше: интереснее, создаётся видимость настоящей жизни, жизни, которая бьёт ключом. Администратор всех администраторов и наушников уже не первый раз участвует в Московских фестивалях, и эти дни – дни его торжества и парения. Одним словом, в оргкомитете было весело и утомительно.

    Когда я дома рассказала о событиях дня, мне сказали: «Подсудное дело.» – «Почему?» – «Потому что ты не имеешь права брать чужой паспорт. А гражданин не имеет права тебе его давать. Это написано на последней странице паспорта.»
    Я смутилась.

    Первый день работы. Администратор – студент третьего курса экономического факультета ВГИКа; он уже работал директором на рекламных роликах или клипах. Но в кинотеатре работает впервые. Его имя Макс. Ему нужно расклеить в первый день фестиваля афиши, и перед каждым просмотром стоять у входа в кинозал и собирать корешки пригласительных билетов. Ему можно пропускать в кинозал людей с зелёными аккредитациями и с аккредитациями всех цветов, кроме синего. Почему? – Потому. – А зачем же эти синие аккредитации нужны, если они не работают? – Затем. Откуда я знаю! – А что ты должен делать как администратор? – Разруливать ситуацию.

    Сильно сказано. За полчаса до фильма мы с подругой помогали ему расклеивать афиши. Всё здесь меня напрягало: казино внизу, радио наверху, громкая музыка и духота. Я ещё не знала, что и как мне предстоит делать, всё было чужое. Но у администратора сломался макетный нож. Мне удалось его починить: я часто имела дело с макетными ножами; это меня утешило и примирило с происходящим.

    Нас познакомили с двумя «смотрителями наушников»: два мужчины, чем-то похожие на булгаковских авантюристов. Один – в клетчатом пиджаке, другой с похмелья. Первого зовут Сергей, второго Рауль. Они поставили на «прилавок», защищённый закрывающейся дверцей, огромный ящик с радиоустройствами, положили рядом десять наушников. Клетчатый убежал, а похмельный профессиональным точным движением вытащил из ячейки ящика радиоустройство, вставил в него наушники, показал, где колёсико громкости, где колёсико канала. На радиоустройстве, а также на каждой ячейке ящика – свой номер.
        - Вас только двое? – беспокойно спросил похмельный (его звали Рауль). – Если будет аншлаг, мы вытащим все ящики, и вы не справитесь.

    Мы посмотрели под прилавок: там действительно стояли ящики – пять или шесть.
    Первые зрители. Они поднимаются по лестнице, подходят к дверям кинозала. Девушка-билетёрша указывает им на наш прилавок в углу. Обеспокоенные зрители приближаются. Надо сказать:
        - Фильм будет идти на языке оригинала, а перевод будет транслироваться в наушниках. Чтобы получить наушники, надо оставить в залог удостоверение личности. Паспорт.
    Реакции на такое заявление самые разные. Кто-то с готовностью роется в сумочке. Кто-то вздыхает и с мрачным лицом молча достаёт паспорт. Кто-то вздыхает, роется в сумочке без всякой готовности и, протягивая паспорт, говорит:
        - А вы знаете, что нарушаете закон?
        - Это требование фестиваля.
        - Я пришел в кино, я не взял с собой паспорт!
        - А вы не потеряете…
    Кое-как справляемся. Я чувствую себя вымогательницей: мне стыдно и неприятно брать паспорта.

    Зрители идут один за другим, опаздывают, образуется небольшая очередь. По холлу всё бродит старушка в розовом платье с розовыми кружевами, розовым зонтиком и в розовой шляпке. Она пришла первая. Наконец она направляется к залу, но её разворачивают, указывают на нас.
        - Меня тут все знают, - говорит мне старушка, прижимая руки к груди. – Пропустите меня в кино. Говорят, по моей аккредитации не пропускают. Она синяя…
        - Макс! – говорю администратору. – Пропусти эту старушку.
        - Не положено.
        - Меня здесь все знают и всегда пропускают… Спросите у администратора кинотеатра…

    Они идут к администратору кинотеатра, и старушке разрешают смотреть кино. Макс недоволен. Она, счастливая, возвращается ко мне за наушниками – под синюю аккредитацию.
        - Какой у вас строгий администратор молоденький, - говорит старушка доверительно. – Меня все знают. Мы договорились: он будет меня пропускать в кино.
    Старушка торжественно удаляется.

    К нам подходит опоздавший мужик с окладистой серой бородкой. Как выяснилось позже, это критик по фамилии Серый. Он не один: с ним очень толстая, высокая пожилая женщина европейско-фестивального вида. Судя по её движениям, она чувствует себя на фестивале, как рыба в воде. Серый небрежно бросает на прилавок свою аккредитацию:
        - Мне два.
    Моя напарница вставляет в приёмник наушники, говоря:
        - Один документ – один наушник. Требование фестиваля.

    Что тут началось! Серый начинает орать, скандалить по-настоящему, переходя на личности, обзываться, поносить всех и вся, и всю систему, и все государство, сбегаются администраторы и охранники. Напарница не уступает.
        - Я лично ответственна за наушники. А что, если вы уйдёте раньше, заберёте свою аккредитацию, а потом…
        - Сово-ок! Совок! – кричит он, и по его лицу видно, что это – его излюбленный приём, что на самом деле он просто умеет скандалить, что крики его профессиональны.
    В конце концов под одну аккредитацию выдаём два наушника. Советуемся со смотрителями: они пожимают плечами.
    Мы прочитали на аккредитации фамилию: некто Серый, критик серьезной газеты.

    Начался фильм. Таня и Макс пошли бродить по округе. Клетчатый и похмельный пошли смотреть кино. Я осталась одна – изучать фестивальную газету и выбирать фильмы, на которые обязательно надо сходить. И вдруг посреди сеанса выходит из зала Серый, протягивает мне наушники, смотрит сердито в сторону. Он не в духе. Судя по всему, фильм ему не понравился. Фильм назывался «Дебютанты», Чили, 2002. Я робко беру его аккредитацию – я не ошибаюсь, это действительно Серый, и его аккредитация положена сразу на две ячейки, и на листочке написано: «Две шт.» Я беру аккредитацию и робко говорю:
        - А ведь у Вас на одну аккредитацию было два наушника…

    Он чуть вздрагивает, но тут же выхватывает из моей руки аккредитацию – и бежать! Я не догоняю: потому что мне нельзя бросить чужие документы без присмотра. Как назло, в холле – ни одного охранника, и никто не может Серого остановить. Серый понимает, что он свободен, оборачивается и громко говорит мне на ходу:
        - Нет, нет, вы ошибаетесь!
    И скрывается.
     «Это месть!» - решаю я. Но всё-таки даже для мести это слишком.

    Час прошёл в сильном волнении. Макс решил лично стоять у входа и вылавливать толстую тётушку. Конечно, всё закончилось хорошо. Конечно, толстая тётушка вернула наушники. Сама. Только в одном я ошиблась: я думала, что Серый больше в «Ударник» – ни ногой, зато тётушка придёт ёще не раз. Но тётушка больше не пришла, а Серый зачастил. И ни разу не скандалил: всегда приходил один.

    Самое неприятное впечатление дня – паспорта в ячейках, они лежали плотно, в разных обложках. Почему-то так много паспортов производит очень угнетающее впечатление, ощущение тюрьмы. Кроме того, неприятны сами наушники: их завершения прозрачные, пластмассовые, липкие. Действительно, многие зрители жаловались: идём не фестиваль, на праздник, покупаем билет, а нас за наши деньги ещё так унижают: паспорта требуют, как будто мы какие-нибудь воры. А потом ещё какую-нибудь ушную заразу подцепишь: неизвестно, кто эти наушники в уши втыкал.
    В первый день фестиваля посмотрела неплохой фильм «Жозе, тигр и рыба», Япония, 2003.


    20 июня.

    Я пришла первой. Мне даже показалось, что охранник на входе в кинотеатр меня узнал: тот самый охранник у рамки. Но я ошиблась: в мою сумку заглянули так же, как и в сумки всех входящих.
    Только я разложила наушники, ко мне подошёл главный охранник кинотеатра и казино «Ударник» и сообщил, что никакой ответственности за паспорта, которые мы берём, охрана не несёт. «Если потеряете документ – это будут только ваши проблемы.»
        - А вы знаете, что это не законно? – спросил он.

    Я радостно с ним согласилась: знаю. Мне самой это не нравится. Очень! Я не знаю, с кем говорить, чтобы условия изменили. Все, к кому я обращаюсь, говорят, что они здесь не при чём. Может быть, вы знаете, кто тут главный? Охранник странно посмотрел на меня и ушёл, ничего не сказав.
    Потом ко мне подошёл представительный фамильярный и наглый мужчина с бокалом вина.
        - Почему ты одна? Где другие работники? – грозно спросил он. – Вы должны приходить за час до просмотра!
        - Нам сказали, чтобы мы приходили за полчаса.
        - А я говорю: за час. И потом, вы берёте у людей паспорта. Люди пришли в кино, хотят отдохнуть, а вы ставите их в такие условия…- сказал он.
        - С кем поговорить, чтобы условия изменили?
        - С оргкомитетом фестиваля. Но вообще условия не изменят. Это отработанная система, которая практикуется у нас уже много лет. Так что смотри… ответственность. Дело серьёзное.
        - Мне это всё не нравится! – сказала я.
        - Ты уже не маленькая. Должна понимать. Ты знаешь, например, где находятся в нашем кинотеатре самые лучшие места? На втором этаже. Там обычно закрыто. Но для своих есть чёрный ход: по этой лестнице. Если ты хочешь сделать кому-нибудь одолжение, чтобы потом тебе сделали одолжение, - сказал он, отхлёбывая из бокала, - веди гостей на элитные места, на второй этаж. Там всё видно, как на ладони. Кроме того, здесь везде установлены скрытые камеры. Так что учтите. Всё просматривается. Когда приходят зрители, ничего не жуйте и не пейте. И рассказывайте мне всё, что у вас тут происходит. Если кто-то будет возникать, - он допил содержимое бокала, - отвечай: «Калымов сказал». Калымов – это я.

    Он поставил бокал на «прилавок», повернулся и пошёл. Охранник забрал пустой бокал и отнёс его в бар.
    В этот день правила игры немного изменились. В залог разрешили брать любую ценную вещь, мобильник, а после скандала на аншлаговом вечернем сеансе разрешили брать денежный залог – 500 рублей.
    Я очень мечтала попасть на фильм Джармуша «Кофе и сигареты» и весь день уговаривала Макса и Таню отпустить меня на этот фильм. Пусть они идут на любой другой… Но выяснилось, что вечером будет аншлаг, и мне вряд ли удастся пойти в кино. К нам приедут помощники: еще три девочки.

    Макс уже на второй день изнывал от скуки. Он всегда говорил по мобильному телефону, особенно, когда кто-нибудь из зрителей обращался к нему по какому-нибудь вопросу. Ему вообще нечего было делать. Он почему-то не ходил в кино. А если ходил, то фильм обязательно ему не нравился. Единственный фильм, который его очень воодушевил – «Ночной дозор»: он не шёл в «Ударнике»; Макс ездил его смотреть в Дом Кино. Когда приходили зрители с синими аккредитациями, Макс очень умело не пропускал их в зал и «разруливал» зрителей к билетной кассе.

    Опять приходила старушка в кружевах и с зонтиком. На этот раз во всём зелёном, с зелёным зонтом и в зелёной шляпке. Она сказала, что вчера ей удалось посмотреть шесть фильмов. Но это ещё не рекорд. Она хочет насмотреться фильмов на целый год вперёд. Она вообще ходит на все фестивали, и везде её знают. Будь то театр, кинотеатр или консерватория. Старушке нравились ВСЕ фильмы – ВСЕ абсолютно. Она их пересказывала. Даже когда из зала во время сеанса выходила большая часть зрителей, старушка оставалась до конца и сообщала, что фильм так себе, «Но я всё-таки не стала уходить: интересно». Уже на второй день фестиваля я выдавала ей наушники просто так, не требуя документ.

    Второй день фестиваля оказался самым сумасшедшим. Потому что на Джармуше был аншлаг. Мы не успевали выдавать наушники, хотя нас было пять. Нам помогали даже «смотрители наушников», клетчатый и похмельный. (Они все дни фестиваля не изменяли себе, так и ходили, один в пиджаке, другой – с больной головой). Очередь за наушниками не убывала, хотя фильм шёл уже двадцать минут. Было много скандалов. И два скандала очень серьёзных: один мужчина наотрез отказался оставлять документ, хотел оставить пятьсот рублей, но тогда этого ещё нам не разрешали. И снова ему под горячую руку попалась Таня. Она принципиально не выдавала наушник за деньги. Если бы на меня так кричали, я бы просто потеряла сознание. Этот мужик совершил революцию: нам разрешили денежные залоги. Правда, часто у людей не было пятисот рублей. Впоследствии я выдавала наушники под залог в двести рублей, и под залог в сто…

    Другая женщина написала заявление с требованием вернуть ей стоимость билета, потому что она покупала билет на весь фильм, опоздала на пять минут, а в кинозал попала только через полчаса после начала фильма: стояла в очереди за наушниками. Макс решил проблему просто: денег не отдадим, но приходите на любой другой фильм – я пропущу вас бесплатно. Женщина сказала, что она хотела попасть на фильм «Кофе, сигареты». Они разбирались в течение трёх дней, но в конце концов эта женщина не пришла на любой другой фильм. Не захотела.

    Мне удалось посмотреть полфильма «Кофе, сигареты». Ко мне пришли друзья: я обещала их провести. Но во время раздачи наушников, конечно, мне было не до них. Макс взялся их провести, но в последний момент сказал: «Подойдите к билетёрше, скажите: мы от Макса – вас пропустят». Но билетёрша не пропустила: «Пусть Макс сам придёт». Тогда мои друзья развернулись, отошли за угол, набрали скорость и просто пробежали в зал. Потом они пересказали мне первую половину фильма.

    Я вспомнила тогда историю, которую рассказывала моя учительница музыки. В городке, где она тогда жила в трудные времена, чтобы получить водку по талонам, надо было подойти к одному магазину с чёрного хода, наклониться к охраннику и сказать конфиденциально: «Я от Макса», - тогда пропускают в магазин и отоваривают. Один мужик очень хотел водки, он случайно подсмотрел издали этот приём, подошёл к охраннику, наклонился к его уху и тихо сказал: «Я от Маркса». Охранник очень удивился, но пропустил.

    На раздаче паспортов после фильма мы сбились с ног. Новые помощницы не освоились еще с нашими ящичками и номерами и часто клали паспорт не туда, куда надо. Оказывается, в кинотеатрах, где работали они, никто не требовал паспортов. Наушники там были дешёвые. В довершение всего один нетерпеливый парень пробрался к нам «за прилавок» и сам стал искать свой паспорт. Он очень волновался, что паспорт потерян. Было так тесно, что и вдвоём-то в такой суете толкаться невозможно. А нас было трое, плюс два «смотрителя наушников», которые нам помогали, плюс этот парень. Подозреваю, что ему просто понравилось сидеть на полу у нас под ногами и рассматривать эти самые ноги.
    После этого вечера Таня ушла от нас. Я осталась одна. Из тех, кто приезжал помогать на фильм «Кофе, сигареты», никто не согласился остаться.


    21 июня.

    Снова пришла первая. Ко мне сразу прибежал Калымов и администраторы «Ударника».
        - Что за безобразие! Что за безобразие у вас тут вчера происходило! Скандалы! Очереди!
        - А почему вы на меня кричите? Я чем виновата? Я физически не могу выдавать наушники со скоростью 60 штук в минуту.
        - Почему фестиваль так мало людей сюда поставил? Почему не вызвали достаточное количество людей?
        - Не кричите на меня. Это надо спрашивать у моих начальников, а не у меня.
        - Чтобы такого больше повторялось!

    Первый и второй сеанс раздавала наушники я и Сергей. Калымов приходил каждый час: проверять, прислали помощников или нет. Макс полдня разговаривал по телефону с администратором всех фестивальных администраторов и просил прислать кого-нибудь мне помогать. Тот не понимал и говорил, что некого. Хотя Макс узнал, что в некоторых кинотеатрах есть абсолютно незадействованные люди. Они не согласны менять свой кинотеатр на «Ударник»: совсем другие условия… К третьему просмотру к нам приехала моя новая напарница Аня. Она учится в Институте Культуры на экономическом отделении. Она сказала, что приехала только на «аншлаговый третий сеанс», в «Ударнике» работать не согласна:
        - Я просто не могу себе этого позволить, когда знаю, что все мои шесть подруг в другом кинотеатре просто маются от скуки! Там очень мало зрителей, и паспорта собирать не надо.

    К счастью, нам удалось уговорить Аню работать с нами. Но на последние сеансы она отказалась оставаться.
    Я уже полностью освоилась с работой. Радиодолбёж и духота меня убивают. Зрители начинают жаловаться, что наушники не работают, что они липкие. Зрители постоянно крутят не те колёсики и нажимают не те кнопки на приёмниках.

    Выяснилось, что на радиоприёмнике есть еще и антенна, и часто эту антенну зрители загораживают. Теперь наш «заученный текст» пополнился:
        - Здравствуйте. Чтобы посмотреть фильм с переводом, нужно взять у нас наушники. Дело в том, что фильм будет идти на языке оригинала, а перевод будет транслироваться через наушники. Наушники даются под любое удостоверение личности, водительские права, пенсионное удостоверение, либо под пятьсот рублей, либо под любую ценную вещь. Можно оставить одну вещь за пять наушников. Войдёте в зал, нажмёте эту кнопку. С этой стороны громкость. А с этой стороны выставлен канал; вы его не сбивайте. Это – антенна, её не загораживайте.

    Всё это мы говорим одновременно с Аней, она – своей очереди, я – своей. Несмотря на то, что я сама себе напоминаю радио, меня это вдруг перестало волновать. Изредка в толпе мелькают знакомые лица. Они уже знают всю систему и не просят объяснений: улыбаются. Как будто пассажиры самолёта, удачно приземлившиеся и теперь снова отправляющиеся в полёт. После просмотра намного меньше взволнованных лиц. Мне вдруг приходит в голову, что, отдавая паспорт, надо говорить: «Проверяйте ваши документы».

    Сегодня в кино пришли два мальчика-близнеца. У них вместо документа какая-то склеенная справка, что они из многодетной семьи. Позже выяснилось, что Макс их пожалел и стал пропускать в кино бесплатно. Они ходили несколько дней подряд, пока не надоели Максу.
    Смотрела фильм «Только не в губы». Очень жаль, что мне не удаётся смотреть конкурсные фильмы: в «Ударнике» идут внеконкурсные программы «Вокруг света», «Гала-премьеры» и «Национальные хиты».
    На последний сеанс прибежала старушка с зонтиком, на этот раз во всём синем. Она опоздала на двадцать минут, от неё пахло корвалолом. Она посмотрела в этот день пять фильмов.

    Мы разговорились со «смотрителями наушников». Они рассказали, что путешествуют по всему миру с этими наушниками. Что в каждой организации, куда они приезжают, им выдают по временному пропуску, и в Новый год они украшают ёлку этими пропусками. Должно быть, неприятное зрелище.


    22 июня.

    Пришла ко второму показу. Мы договорились, что Аня будет приходить к первому и уходить после третьего, а я – приходить ко второму и – до конца. Наконец-то выспалась, хотя снился дикий сон: как на землю падают молчащие котята, и мне надо их ловить и подбрасывать, потому что если я их не буду подбрасывать, то не успею поймать других котят. Как на раздаче наушников и документов.
    Пыталась смотреть фильм «Дни футбола». Не смогла. Похабная комедия; особенно если учесть звуки, которые издавал переводчик в постельных сценах. Переводчик в это время ел.
    Смотрела фильм «Девушка с жемчужной серёжкой».

    На один просмотр пришёл старичок в стареньком плаще. Он сказал, что живёт неподалёку и решил сходить в кино, а кроме зонтика у него ничего нет. Я дала ему наушники.
    Пришла пожилая бивуачного вида женщина с шуршащим пакетом; в пакете – овощи. Показала мне билет и сказала, что может оставить сумку с овощами. После старичка я не могла с ней спорить.
    Потом какой-то парень оставил ключи от дома, а один мужчина – карточку со скидками – рекламку, которую, как выяснилось позже, можно получить в любом магазине. Я не поняла, что это рекламка: она была похожа на пропуск на работу.

    Аня не стала мне ничего говорить. У нас с ней стояли разные ящики, мы теперь точно знали, кто за что ответственен. Когда «смотрители наушников» увидели зонтик, сумку с овощами и рекламку, они предупредили меня, что больше такого не допустят.
    Один парень с телевидения подарил нам пакет вишен. Он, оказывается, приходит не в первый раз. Мы съели столько вишен, сколько смогли.
    Вечером над Кремлём был салют. Все охранники и Макс вышли на балкон смотреть, а мне совсем ничего со своего места не было видно. Я не могла оставить документы.


    23 июня.

    Пришла ко второму показу. Смотрела фильм «Потерянная любовь», Италия 2003. Похоже, это первый полный метр режиссёра, поэтому фильм не додуман.
    Пролетела уже половина фестиваля: время заспешило. Всё было бы хорошо, если бы не постоянная музыка из бара. И ещё одна беда: зрители стали посреди фильма выходить и менять приёмники: начали садиться батарейки.
    Я спросила «смотрителей наушников» и Макса: почему всё так сложно придумано? Не проще ли было транслировать перевод сразу в зал, а те немногочисленные эстеты, что смотрят фильмы на языке оригинала, пусть берут наушники. Макс и «смотрители» возмутились.

    Смотрители рассказали, что система с залогами была придумана для журналистов, которые всегда тащат всё, что плохо лежит.
        - Однажды, - сказал Рауль, – нас вызвали с наушниками на международную научную конференцию. Там было строго ограниченное количество участников и несколько журналюг. Длинный стол; у стола – ряд кресел. Перед каждым креслом стопка чистых листов, ручка, приёмник с наушниками и бутылка газированной воды. Несколько учёных не пришли, и кресла стояли пустыми. Заходит в зал журналистка, очень симпатичная. Садится за столик, надевает наушники, что-то записывает. А я за ней слежу. Она снимает наушники, ставит приёмник на стол. Глазами по сторонам: зырк! Приёмник в пакет: плюх! И пересела за другое кресло. Я подхожу к устроителю, к охране, так и так, говорю, вон та только что приёмник спёрла! Они не верят. «У нас серьёзное мероприятие». А она посидела-послушала, и – опять. Второй приёмник. Подхожу к устроителю, говорю: «Два приёмника спёрла». А он: «Мне легче заплатить за неё четыреста долларов, чем устраивать здесь скандал». Потом она ещё фотоаппарат у одной женщины спёрла: так же, в пакет ручкой смахнула. Фотоаппарат-то был дешёвый, но кадры там были… уникальные. Потом та женщина, чей фотоаппарат, очень переживала. А ту журналюгу так и отпустили, и на проходной не остановили. А нам четыреста долларов штрафу.
        - А что стало с фотоаппаратом?
        - Ничего. Той женщине сказали, мол, фотоаппарат у журналистки... мол, сама разбирайся.


    24 июня.

    Аня сегодня наконец собралась пойти в кино. Как и Макс, она ходит в кино очень редко. Ей нравится постоянное радио в баре. Ей нравятся триллеры: пошла на фильм «Тупик».
    Минут через пятнадцать после начала просмотра пришла очень странная мамаша с семилетним сыном. Они были похожи на бомжей. Мамаша тащила сына за руку и грубо ругала, а сын упирался, мыча. Когда я сказала, что нужно оставить в залог какой-нибудь документ (я впервые просила именно документ, а не что другое), женщина спросила:
        - А можно деньги?
        - Можно. Пятьсот рублей, - сказала я грустно, потому что с первого взгляда можно было понять, что у женщины совсем нет денег. Но женщина с готовностью достала тысячу; я объяснила, как пользоваться наушниками. Женщина потащила ребёнка в зал. При этом у неё постоянно ронялись какие-то вещи. Она начала ломиться в закрытые боковые двери; к ним уже бежала билетёрша. Наконец они подошли к дверям кинозала, отдали билет, и тут сын сказал, что хочет в туалет. Они пошли на нижний этаж. Я подумала, что там, где появляется эта женщина, обязательно происходят недоразумения.

    Так же стремительно они пронеслись мимо в меня обратно и наконец попали в кинозал.
    Прошло десять минут; я долго не могла читать свою книгу – всё вспоминалась эта несуразная женщина. Когда же я стала понимать смысл слов и строк, из дверей зала с грохотом и воплями вылетела эта самая женщина с ревущим в голос сыном. Сын упирался, размазывал по лицу слёзы, издавал невнятные крики, казалось, он плохо умеет говорить в свои семь лет.
        - Дайте нам ещё наушник, - сказала жалобно женщина. – Этот дуралей, - она дала сыну подзатыльник, - этот дуралей его потерял.
        - То есть… потерял… - сказала я, холодея.
        - Он что-то там начал крутить в наушнике, доломал, тут какая-то девушка подвернулась – давай, говорит, починю, – он ей и отдал. Я ещё подумала, она с вами работает, такая приличная девушка! Взяла – и пропала! А мы не можем её в темноте найти. Я хожу по рядам, зову – не откликается! А теперь – что делать? Штраф надо платить, да? – женщина заплакала. Её сын смотрел на меня жалобно.
        - Вы успокойтесь, - сказала я. И дала ей другой наушник. Никогда не знала, что не выношу чужих слёз. – Всё будет хорошо. Найдётся. Я не думаю, что та девушка украла его. Идите смотрите фильм, а после фильма подойдёте ко мне. Не к другой девушке, что будет выдавать залоги, а ко мне. Успокойтесь.

    Женщина не уходила: всё объясняла, как было дело и плакала. Я ещё раз рассказала ей и сыну, как пользоваться наушниками, и они ушли.
    Я снова принялась за свою книгу, но уже совсем перестала улавливать связи между словами.

    Через пятнадцать минут снова хлопнули двери кинозала. И снова ко мне приближалась эта роковая женщина. Её сын сосредоточенно ковырял в носу, наблюдал за мной внимательно.
        - Я не могу его найти!!! – призналась мне женщина.
        - Вы что, и вторые наушники потеряли?!
        - Нет, нет, вот они, вторые, я те, первые не могу найти. Хожу-хожу в темноте… А он ревёт и боится…
        - Послушайте, - сказала я. – Идите и смотрите фильм. Вы ведь мешаете другим зрителям! У вас есть наушники, у сына есть наушники – идите и смотрите фильм!
        - Да не могу я смотреть фильм! А вдруг они совсем потерялись! Бывают же такие люди злые! Приличная девушка, взяла – и пропала…
        - Поймите, я не могу сейчас с вами идти и искать наушники! Фильм кончится – и мы их найдём. Успокойтесь.

    Когда она ушла, я была уже на грани нервного срыва. Позвала билетёршу и сказала, что на выходе надо следить, чтобы эта женщина не убежала.
    Чтобы привести мысли в порядок, я начала перечитывать программу фестиваля: я знала её наизусть. Вдруг поняла, что сейчас идёт триллер. Что это совсем не тот фильм, на который стоит вести ребёнка.
    После просмотра наушники нашлись. Кто-то положил их на стул у выхода.
    Ходила на последний сеанс: фильм «Другая женщина», 2004. Фильм мог бы показаться мне интересным, если бы не эта история с потерянными наушниками.


    25 июня.

    Самое сильное впечатление этого дня: фильм «Водка-лимон» Франция, Италия, Армения. Этот фильм понравился мне больше всех других на фестивале. Я весь просмотр плакала и смеялась: фильм о горной нищей и снежной Армении. Хотя ясно, что часто создатели фильма пользовались «запрещённым приёмом»: ведь есть на свете такие вещи, как щекотка – и ты смеёшься, хотя тебе самому этого не очень хочется, или плачешь, хотя понимаешь, что столько слёз за один присест – это слишком. Фильм можно было закончить раньше и жестче: последние кадры слабы. Тем не менее, после этого фильма мне просто не хотелось смотреть другие фильмы и перебивать впечатление.

    Доели вишни, подаренные телевизионщиком. Вишни от жары начали портиться. Телевизионщику нравится Аня. А в конце дня у Ани заболел живот: она, судя по всему, отравилась вишнями.


    26 июня.

    Сегодня не посмотрела ни одного фильма. Читала. Весь день Макс названивал в оргкомитет: завтра, в последний день фестиваля, последний сеанс будет длиться около трёх часов. На метро не успеем. Аня не останется на последний сеанс; Макс выписал себе на этот случай машину из фестивальной транспортной службы. А обо мне не сказал. Мне надо было самой приехать и заполнить анкету. В конце концов я сама дозвонилась в эту службу и объяснила ситуацию.

    Все за меня волнуются: как это я ночью хожу по Москве до метро. А эти прогулки до метро по Якиманской набережной, по Лаврушинскому переулку – самые мои любимые минуты. Тем более, на повороте к Третьяковке постоянно стоит патруль, поэтому ходить здесь не опасно. Напротив галереи идёт стройка. Меня завораживает сложное и медленное движение кранов. Никогда бы не подумала, что мне могут понравиться строительные краны. Одна моя подружка шла как-то мимо стройки и прочитала объявление: «Осторожно! Бешеные краны!» Она остановилась и несколько минут размышляла над этим и перечитывала объявление. На самом деле было написано: «Башенные краны».

    Сегодня был только один интересный случай: на аншлаговый сеанс (все дни в 20.00 были многолюдные сеансы, хотя, конечно, это совсем не сравнить тем, что делалось на фильме «Кофе и сигареты»), на восьмичасовой сеанс пришла загорелая девушка в очень открытом платье.
        - Нужно оставить любое удостоверение, либо ценную вещь…
    Девушка, задумчиво отведя глаза в сторону и тихо улыбаясь, сняла с руки кольцо и протянула мне.
        - Это очень ценная вещь, - сказала она. Я с сомнением посмотрела на кольцо: обыкновенная безделушка. – Я обязательно за ним вернусь. Оно мне дорого. Как память.

    Почему-то я совсем этой девушке не поверила. Может быть, впервые за всё время работы. Предпоследний день фестиваля… И в этот день обязательно что-нибудь нехорошее случится! Как с зэком, который за три дня до освобождения бежал из тюрьмы, а его поймали.
    На улицах и в метро знакомые лица. Я узнаю людей, которым выдавала наушники… Это меня удивляет.


    27 июня.

    В последний день фестиваля смотрела французскую комедию «Дженис и Джон». Хороший фильм.
    Всё прошло без приключений. Как всегда, приходила старушка с зонтиком. В бежевом. В кружевах. Очень собой довольна. Фильмов посмотрела на целый год. Спросила, нет ли у меня случайно пластыря: в погоне за фильмами натёрла обе пятки. Она пришла как раз на последний, самый длинный сеанс: фильм «Кремастер».
    Вдруг выяснилось, что этот фильм без слов, точнее, там только одно слово или два – значит, наушники не нужны. И нас отпустят в десять вечера, даже раньше, чем всегда. Машину отменили. Это оказалось проще, чем её заказать.

    В этот последний вечер мы почему-то все оказались на месте: Аня, «смотрители наушников» и даже охранник: все, кроме Макса. Макс ушёл пить пиво с другими администраторами и приходил только забирать у билетёрш корешки пригласительных билетов.

    Охранник почему-то разговорился в этот вечер. Рассказывал о своей воинской службе. Имя охранника Иван. Качок, белобрысый и коротко стриженый. Он служил под Владивостоком. Там другой климат, и в какой-то момент он почувствовал, что здоровье его сильно пошатнулось, что он начал гнить изнутри: от влажности. Кроме того, он рассказывал страшную историю про бабочек.
        - Там бабочки: вот такущие, огромные.
        - Такие, - сказал вдруг Рауль – он был немного пьян и тоже разговорчив. – Таких знаю. Их можно было бы – в рамочку – под стекло – по сотне баксов продавать.
        - Мы их ловили. Такие красивые огромные бабочки! – хвастался Иван. – Стоишь на посту, делать нечего. Берёшь пакет, целлофановый – и ловишь. Очень просто. А она трепещется в пакете, пыльца осыпается. И потом бабочка умирает. Такая была красивая – а тут вся пыльца осыпалась, и стала бабочка почти серая.
        - Зачем вы это делали!!! – возмутилась я.
        - Мы хотели – в рамочку. Даже булавкой ее протыкали, но она крылья складывала, так что не правильно засыхала.

    Фестиваль закончился, и с ним закончилась фестивальная жизнь. Я вынесла из этого опыта несколько наблюдений. Весёлых и невесёлых. Так или иначе, я рада, что всё это со мной было.


    16 Сентября 2004 г.